Ашимбаев: Мы не можем спрогнозировать сентябрь

– Мы с вами говорили о «тяжеловесах». Например, у Дариги Нурсултановны есть хороший опыт в формировании медийно обеспеченной партии. Не факт, что сейчас она могла бы стать лидером, но создать новый проект, подобный «Асару» – возможно?

– Сам по себе «Асар» не был массовым, там были имена и хорошая публичная работа. А реального актива у партии было очень немного. Было хорошее медиа-обеспечение – не более того. А глубокой идейности и организованности не было. «Асар» – это во многом чистый PR. В тот период было интересное количество альтернатив, в виде «Асара», «Ак жола» и ДВК (Демократический выбор Казахстана). Но опять-таки «Асар» не воспринимался как оппозиционная партия, потому что им руководила дочь действующего президента. Он воспринимался только как альтернатива внутри системы.

Так же можно было смотреть и на «Ак жол» того периода, который был одновременно и во власти, и в оппозиции. Они играли не только на оппозиционные, протестные настроения, но и исполняли роль «альтернативы внутри власти». Ведь по итогам избирательных кампаний мы видим, что население голосует за эффективную, сильную власть.

– На этом всегда можно сыграть в качестве альтернативы Токаеву и его команде, если она уже сформировалась.

– Альтернативу можно создать всегда. В персональном воплощении видятся в такой роли скорее Нигматулин и Тасмагамбетов, нежели Байбек или Есимов. Но тут придется идти на поле, где хорошо оттоптались те же ДВК и множество других мелких партий. Но после января Токаеву население доверяет. Он одновременно воплощает в себе власть и ее альтернативу, стабильность и реформы. Концепция «Нового Казахстана» как бы оппонирует и противопоставляется «Старому». Хотя, объективно говоря, люди остаются те же, и курс во многом не меняется. Но идет перезагрузка системы, многие негативные моменты прошлого периода Токаевым, что называется, поставлены на ревизию. Именно поэтому он объединяет в себе форматы действующего президента и альтернативу себе.

– Медийно Ак Орда пока выруливает. Но есть ли у Токаева реальная власть? Какие у него отношения с Кайратом Кожамжаровым (19 марта 2019 г. Назарбаев назначил его депутатом Сената), например?

– Кожамжаров сейчас не при делах.

– Да, он в тени. Но влияние его близких контактов видится как очень серьезный ресурс.

– Вокруг власти немало бывших силовиков, достаточно влиятельных и информированных. Но они не институт, а скорее инструмент.

Да, у них был определенный имидж, они решали определенные вопросы. В какой-то момент они стали политическими фигурами. Нельзя забывать, что власть старалась после известных событий держать силовиков в условиях определенной конкуренции. Хотя это не всегда удавалось. Например, у Рахата Алиева или Карима Масимова была чрезмерная концентрация финансовых, медийных и силовых ресурсов. Как бы то ни было, конкуренция между силовиками, будь то финпол, МВД, КНБ или прокуратура, – была всегда.

Сейчас активным игроком становится Агентство финансового мониторинга, которое выполняет огромное количество работы, но, тем не менее, становится объектом критики. Масса информационных кампаний направлена против АФМ и АПК. Понятно, что это результат конкуренции внутри элит. С другой стороны, можно предположить, что это результат противодействия со стороны тех, кто является «контингентом» агентства. Если бы не было критики, и все любили силовую структуру, это означало бы, что она работает плохо.

Возвращаясь к сути вашего вопроса. Ситуация, когда силовик еще и влиятельный политик, имеет свои минусы. Взять январские события. Масимов не имел какого-то личного авторитета у населения, но дважды занимал пост премьера, был главой Администрации президента и председателем КНБ. Элита знает его более чем хорошо. Большинство чиновников привыкли его воспринимать как второго человека в стране. Поэтому, в случае, если бы удался переворот, аппарат спокойно воспринял бы Масимова. Они знали его, знали, чего от него ждать, и привыкли к тому, что он один из высших чиновников страны. С другой стороны – часть причин того, почему переворот не удался, относится и к «багажу» Масимова. Его сложно назвать эффективным чиновником. Креативным – да, но ведь ни одна из его реформ не сработала. А то, что осталось – «Самрук» или трехлетний бюджет, – полезным наследием назвать сложно. Собственно говоря, даже забавно, что к организации переворота не подключили специалистов по политической работе из самого КНБ. Так и в экономике – чиновники считают, что они лучше разбираются в сценариях реформ, нежели бизнесмены, региональные элиты или ученые.

Но мы отошли в сторону. С технической точки зрения руководители многих силовых структур не на месте, поскольку ранее не работали в управляемых ими ведомствах. Это и председатель КНБ – выходец из Службы государственной охраны, и министр внутренних дел – выходец из антикора и прокуратуры, и секретарь СБ – выходец из КНБ и прокуратуры, и министр обороны – выходец из Нацгвардии (бывшие Внутренние войска МВД). Их назначение было отчасти вынужденной мерой, но разница в подготовке рано или поздно скажется. Назарбаев чередовал силовиков и гражданских руководителей для обеспечения динамики, создавал новые силовые структуры и реформировал старые, тасовал руководителей. Вспомним, как Баекенов руководил и КНБ, и СБ, и МВД, и СОП. Президент исходил из необходимости сохранения стабильности власти и эффективной работы силовиков. Получалось это не всегда. Какими бы лояльными силовики не были, все равно рано или поздно у них появляется интерес к своей игре, и в процессе работы с их контингентом, у них появляется «кормовая база», а затем и политические амбиции. Поэтому практика ротаций, реформ и создания внутренней конкуренции – естественная и закономерная.

Токаев потихоньку тасует кадры с целью добиться наиболее оптимальной композиции с учетом прежнего опыта и новых реалий. Ситуацию осложняет то, что некоторые силовики все еще под подозрением в нелояльности или причастности к заговору. Конечно, он может при необходимости ввести кого-то из старой гвардии в игру, но чисто политически хотел бы этого избежать. Ему нужна своя элита. Но кого-то из «назарбаевского резерва» он придерживает в запасе. Такие люди как Кушербаев или Сапарбаев, несмотря на возраст, могли бы руководить определенными структурами. Мы видим, что возраст в каких-то случаях значения не имеет. Так, Назарбаев – один из опытнейших и сильнейших политиков страны. И если бы не личная психологическая усталость, он мог бы руководить и дальше. Поэтому я бы не сказал, что для возрастных персон пути закрыты. Кого-то могут призвать. А кто-то может попытаться вернуться сам. Сейчас дальнейшая ситуация непредсказуема. Она упирается в проблемы экономики. И формирование альтернативы для Ак Орды находится в руках прежде всего в руках самой Ак Орды. От того, насколько эффективно она справится с проблемами и сможет формировать повестку дня, зависит ее политическое будущее.

Макроэкономическая ситуация не очень благоприятная, особенно с учетом отсутствия альтернативной экономической стратегии. Власть оказалась на территории «узких решений». И даже в этом коридоре немало высокопоставленных лиц, которые ответственность на себя брать не хотят. Поэтому решения остаются как минимум половинчатыми. И вроде бы кадровая скамейка на самом деле немаленькая, но сейчас нельзя сказать, что кто-то будет лучшим премьером, чем нынешний, который не вошел по последним опросам даже в двадцатку самых эффективных политиков страны.

Все понимают, что экономическая политика на данный момент эффективностью не страдает, и дефицит людей, о котором говорил Токаев, никуда не делся. Объективно: других идей и других идей, у нас сейчас толком и нет. Недавно вице-премьером назначили Серика Жумангарина, который был председателем Агентства по защите и развитию конкуренции. Ситуация сама по себе интересная, потому что он провел большую работу по демонополизации. Какой будет его работа в новом качестве, – оценить пока сложно, хотя отказ от одиозных оптово-розничных центров уже хорош. Но, тем не менее, это первая ласточка. Президент начал менять кадры в экономике. Понятно, что у нас хорошего экономиста-стратега в принципе нет. У нас есть много людей, претендующих на эту роль, но мы прекрасно видим, что эти стратеги стратегий создать не могут. А если смогут, то вряд ли смогут добиться ее реализации хотя бы на 10–15 процентов. Поэтому будем исходить из того, что у нас есть. И есть постоянные риски, окажется ли назначенный экономист эффективным Государство, пытаясь минимизировать риски, постоянно идет на эксперименты: кадровые, системные, организационные. Но надо мониторить ситуацию, чтобы она не привела к необратимым последствиям. И с мониторингом у нас несколько лучше, чем с альтернативной повесткой дня.

Мы видим, что общественного запроса не возникло, контрэлита не обеспечивает поле ни в плане персоналий, ни в плане идей. И эту картину переломить может только сама Ак Орда. Но Ак Орда в принципе достаточно интеллектуально развита, чтобы контролировать ситуацию. Но как изменится все через год – пока говорить сложно.

– Тут даже непонятно, что будет осенью.

– Ну да, лето кончилось, а мы еще сентябрь не можем спрогнозировать. Понятно, что есть социально-экономические и политические риски. Но есть еще и факторы внешние. Январские события. Конфликт России с Западом, которые сильно ударил по Казахстану. А представьте, если обострение отношений между США и КНР затронет вопрос санкций против поставок сырья в Китай? Это почти вся наша экономика. Мы более-менее отработали схемы обхода антироссийских санкций, но есть риск, когда наши самые крупные партнеры оказались в изоляции. Есть также вопрос взаимоотношений стран Центральной Азии. Казахстан себя считает лидером региона, но мы видим, что остальные четыре республики не очень с этим согласны. Мы создаем логистику в обход России, а братские народы создают проекты в обход нас. Недавно от подписания Договора о региональном сотрудничестве уклонились Рахмон и Бердымухамедов…

Беседовал Вячеслав ЩЕКУНСКИХ
Источник: ia-centr.ru